Порой я удивляюсь, как один прочитанный отрывок неизвестно чего может вытолкнуть меня из колеи, заставив чувствовать слишком много-много-много всего.
Нет, серьезно. Во мне столько, столько, столько всего. Я чувствую в себе стольких людей, которые не могут решить, чего ж они чувствуют, чего ж этим разным сволочам надо.
Во мне человек, который не хочет видеть ничего кроме цифр. Это не свойственно мне, это странно и совсем-совсем не я.
Во мне обычный уставший человек, который хочет запереться у себя с книгой и жить себе спокойно.
А еще есть мразь, которая хочет довести себя до края только для того, чтобы ее, эту сучку, отвели от края за руку и вправили мозги.
И совсем нет той девочки, которой я должна была быть по собственному плану. Я приношу ей на могилку жёлтые тюльпаны каждый раз, когда вспоминаю о Мелифаро, которой я была до. До лицея, до Марички, до хуйни, которую я делала с собой и своей жизнью.
Я снова в каком-то ебучем лабиринте, я прохожу эти оплесневевшие стены уже четвертый раз и я уверена, что ни на йоту не ближе к сраному выходу, блиять.
Я помню слишком много дерьма. Я помню холодные пальцы на горячих и мокрых глазах, когда я была в пьяном угаре, я помню как я задыхалась истерикой. Я помню отрывочные стоны, боль, горячее дыхание и щетину, я помню, как меня рвало, я не могу избавиться от этих ощущений и отвращения к себе, не могу, не могу, мне плохо от этого, и я совсем не знаю, что мне с этим делать, черт возьми, да прекрати же сводить меня с ума, память, сучка драная, ты же знаешь, что мне плохо от ощущений и картинок, которые ты мне подсовываешь, так ПЕРЕСТАНЬ.
Ненавижу помнить.
Я вижу в зеркале изможденный отголосок себя, который недовольно разглядывает мертвенно-бледную кожу, синяки под глазами, помятую одежду. Я вижу в стеклах себя, которая устало затягивается уже пятой и гоняет по кругу в голове строки своих же стихов.
Господи.
Я просто хочу стабильно стать чем-то. Константой, как сказал бы ты.
Фу блять.